Игорь Гриньков - Откровения судебного медика [сборник]

Институт кровной мести имеет древнюю историю; он существовал практически у всех народов (а кое-где существует и до сих пор), у которых преобладали родоплеменные отношения, а государственные структуры или еще не были сформированы, или не были развиты в достаточной мере. Несмотря на различия в формах осуществления и способах мести, свойственных разным народам, общим является убеждение в том, что без мести нет вечного покоя убитому. Кровная месть основана на архаической мифологии крови, на представлении о непрерывном ее течении в жилах наследников, что дает повод для мести им. Вот почему объектами актов мести мог быть не только обидчик, но и все его родичи, связанные единством кровного происхождения. Ранние формы кровной мести строились на принципе возмездия за злодеяния не отдельной личности, но роду, сообществу, основанному на кровном единстве.

На этом же принципе основывалась месть в ветхозаветные времена. Так, Симеон и Левий, сыновья Иакова, безусловно, обязаны были кровно мстить за насилие, учиненное над их сестрой Диной («Бытие»).

«…И на третий день… два сына Иакова, Симеон и Левий, братья Динины, взяв каждый свой меч, и смело напали на город, и умертвили весь мужской пол;

И самого Еммора (отца насильника) и Сихема, сына его, убили мечом; и взяли Дину из дома Сихемонова и вышли;

Сыновья Иакова пришли к убитым и разграбили город за то, что обесчестили сестру их;

И все богатство их, и всех детей их, и жен их взяли в плен, и разграбили все, что было в домах…»

Бог делает своим Закон Возмездия: «Глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу».

Однако Каину, убившему своего брата Авеля, Бог избирает более изощренную кару; не лишает жизни, а проклинает, сделав вечным скитальцем и изгнанником (что хуже физической смерти). И чтобы продлить мучения, Бог пророчествует:

«…И сказал ему Господь, за то всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его…» («Бытие»).

Но наступает момент, когда это генетическое наследство (кровная месть) становится враждебным самой жизни, так как в силу вступает закон больших чисел, начиная с которого мертвые уже не могут быть принципиально освобождены исполнением закона кровной мести. Ибо нет больше живых.

В священной истории перелом в отношении к кровной мести за насилие и обиду приходит с «Новым Заветом», который прекращает кровавые жертвоприношения древнеиудейского культа и отменяет предписания закона, относящегося к кровной мести, так как в новом христианском учении речь идет о крови «непорочной», крови «драгоценной» («Первое соборное послание святого апостола Петра»), пролитой во искупление людей.

Широко была распространена кровная месть у древнегерманских племен (а также у древних кельтов и славян); она занимала у них едва ли не первое место среди всех других человеческих чувств благодаря традиции и соответствующему воспитанию. Старинные хроники и рыцарские романы раннего германского средневековья изобилуют сценами насилия и жестокостей, совершаемых из мести.

Подтверждением сказанному является так называемая «Салическая правда» (правильнее — «Салический закон» — Lex Salica, римское название — «Варварские правды» или «Германские правды») — записанный свод законов, регламентирующий практически все стороны жизни: собственность, брак, сделки, кровную месть, убийство и увечье, судебную власть и судебный процесс. Время возникновения «Салической правды» — конец V века н. э., то есть этап появления раннефеодальных государств на местах расселения франков на завоеванных землях с переходом завоевателей к оседлости.

Это был период, когда кровная месть уже становилась пережитком, находясь в явном противоречии с государством. С переходом к оседлому образу жизни, с усовершенствованием оружия, с распадом старых родовых коллективов она стала особенно страшной и анахроничной. «Салическая правда» хоть и ограничивает, но вовсе не запрещает кровную месть (правильнее будет сказать, что она не поощряет ее, заменяя часто пролитие крови выкупом за причиненный вред). Если преступник настолько беден и настолько безроден, что не может собрать денег для своего выкупа, «он должен уплатить своей жизнью». Она запретна во всех без исключения случаях, когда на убийство не было умысла, а, стало быть, и вражды. Где нет вражды, там достаточно возмещения ущерба. Наряду с этим запрещается кровная месть за ранение, а затем — обычай убивать лучшего в роду. «Салическая правда» подробно определяет, какая сумма подлежит выплате за тот или иной вид ущерба. Убийство свободного франка искупалось уплатой 200 солидов (за эти деньги можно было приобрести не менее 100 быков); за убийство мальчика и свободной женщины, которая может рожать, выкуп (вергельд — «цена человека») повышался в три раза.

Затем функции самосуда постепенно переходят в руки государства, его судебной власти.

Из сказанного выше следует, что кровная месть не является специфическим феноменом мусульманского мира и не свидетельствует о его духовной ущербности, как о том любят разглагольствовать некоторые «знатоки».

И сегодня в просвещенной, кичащейся цивилизацией Европе можно наблюдать рецидивы кровной мести: на Сицилии и Корсике (христианское население), в Албании (мусульмане).

У горских народов Северного Кавказа и в соответствии с адатами — нормами обычного права доисламского периода, и по законам шариата совсем не обязательно надлежало убивать обидчика; существовала система гибких штрафов, обидчик мог быть изгнан из селения навечно или на четко определенный срок и т. д.

Полагаю, что короткий исторический экскурс достаточен, чтобы вернуться к теме нашего повествования.

Наконец подготовительные работы и все согласования были закончены, и 19 июля 1990 года оперативно-следственная группа в составе следователя, пом. прокурора Октябрьского района КАССР А. Бадаева, судебно-медицинского эксперта БСМЭ И. Гринькова, оперативного работника Целинного РОВД В. Сангаджиева и водителя В. Македонского на отремонтированной специально для командировки «шестерке» двинулась в путь по маршруту Элиста — Комсомольский — Артезиан — Грозный.

На голове Александра Большаевича красовалась круглая шапочка из тонкого серого войлока, какие обычно носят горцы. Это почему-то вселяло уверенность: наш командир был мобилизован как внутренне, так и внешне. Дорога от Яшкуля до Артезиана в те годы меньше всего напоминала немецкие автобаны; единственная основная грунтовка состояла из рытвин и глубоких колей, прорытых мощными колесами большегрузных автомашин — «КамАЗов». Поэтому даже в хорошую погоду для того, чтобы преодолеть на «легковушке» эти 200 км, требовалось от 3 до 6 часов. А в распутицу для этого мог потребоваться целый световой день (да и то безо всякой гарантии в благополучном исходе), с риском увязнуть по самое днище; тогда оставалось ждать спасения — гусеничного трактора. Впрочем, случалось, что и эти мирные родственники танков безнадежно застревали в непролазной грязи.

Поэтому вдоль основной «трассы», словно паутина, змеились десятки (а может, и больше) объездных путей, накатанных водителями прямо по целине. Крайне низкая скорость автомашин на этом участке вводила в искус неустойчивое сознание некоторых наших сограждан. В одно время под Артезианом орудовала преступная шайка, снимавшая подчистую грузы с застрявших или едва передвигавшихся грузовиков, направлявшихся из Калмыкии в Дагестан…

Без происшествий миновав этот тернистый участок дороги (не считая плотного слоя мелкодисперсной пыли, осевшей на наших лицах и одежде и противно скрипевшей на зубах), мы вышли на хорошую асфальтированную трассу и буквально через несколько минут двигались уже по территории Дагестана.

Дозаправившись в Кизляре, через какое-то время мы пересекли административную границу Чечено-Ингушетии. В первом попавшемся селении решено было пообедать. В прокуренном помещении хинкальной посетители вели себя по-свойски: сандалии или домашние шлепанцы на босу ногу, трикотажные, пузырящиеся на коленях спортивные брюки, затрапезные несвежие майки — таков был основной наряд завсегдатаев заведения. Они пили водку и пиво, играли в карты и в нарды, о чем-то разговаривали. При нашем появлении воцарилась гнетущая тишина, которая, если честно, сильно подействовала на нервы. Десятки глаз изучающе и не очень дружелюбно разглядывали наши физиономии. Кто-то отлучился на улицу, возможно, чтобы проверить номера нашей машины. Складывалось такое впечатление, что все мужское трудоспособное население собралось в этом придорожном «шалмане»; не было только детей, подростков и пожилых людей. Как бы там ни было, но наш обед прошел без происшествий, никто не подходил к нашему столику с желанием познакомиться или выяснить цель маршрута; но тем не менее чувство легкого беспокойства засело где-то в глубине подсознания…